НАШИ ПОЛЫ

Мы заставляли его каждый день брать в руки оружие. Он не хотел этого делать. Но наши желания были сильнее его прав.
Мы любовно одевали его в идеально отглаженный костюм, закрывали круги под глазами черными очками. А сами глаза заставляли соперничать с непорочным небом.
Мы подарили ему дом. Мы подарили ему привычки, свойственные каждому среднестатистическому человеку. А ведь он не был таким.
Мы сделали его идеальным убийцей и обаятельным мужчиной, чего он сам и не хотел признавать. Но разве это что-то меняло?
Мы каждую минуту подвергали его жизнь опасности, а после кормили черничными пирогами.
Мы кидали его в объятья Кэролайн.
Он был любовником горничной.
Он спал с Теодором.
Он любил Сару.
И все это придумали мы.
Потому что его лучезарная улыбка наталкивала и на пошлые, и на высокодуховные темы.
Мы заставляли его раз за разом переживать предательство лучшего друга, отправляли во все страны мира воевать, отбирали последнюю надежду.
Мы убивали его раз за разом, и снова воскрешали, потому что уже не могли с ним проститься.
Мы давали ему разные имена, имиджи, подсыпали крэк в кофе, накидывали удавку на беззащитную шею.
А он равнодушно наблюдал за нашими действиями, твердо уверенный в том, что еще не раз переживет эти приключения.
Он стал нам ближе, чем многие люди в реальной жизни. Потому что он был настоящим.
Мы любили в нем человека, способного действовать, но намеренно превращали его чувство к президенту в восторженность подростка.
Он живет в каждом из нас. Сильный или слабый, Келлерман или Лэнс. В каждом есть свой Пол…

НАШИ ТЕОДОРЫ

Мы долго приглядывались к нему, не понимая, как вести себя с ним. Он только загадочно улыбался, не давая никакой подсказки.
Мы ненавидели в нем человека, упорно не хотели признавать, что под тюремной формой бьется живое сердце.
Мы сделали его лживым негодяем и подлецом, потому что сладкие характеры не вызывают интереса. Приторных он любил сам.
Его действия подчас были непредсказуемыми, мы сами толком не знали, как он поступит на следующей странице рассказа. Но в одном мы были точно уверены: его падение с небес на землю больно отзовется в истерзанной алабамской душе.
Мы сделали его насильником. Мы решили, что он будет педофилом. А ко всему прочему прижгли клеймом маньяка. И мы осуждали его за это.
Мы подарили ему дом. Мы подарили ему машину. Пару-другую десятков юных тел в постели.
Любимая женщина тысячу раз плевала ему в лицо, а он продолжал любить ее всей душой. Тогда мы отталкивали его ее руками снова и снова.
Мы заставляли его читать наши любимые книги, слушать наших любимых певцов. Толкали его в постель к отцу-извращенцу, потому что нам нужно было как-то оправдать придуманные нами же пороки.
Мы вкладывали в его уста все известные нам ругательства.
Мы сделали его тем, чем всегда хотели быть сами. И ненавидели его за это.
Мы заставляли его плакать посреди дороги. И не позволяли проронить ни слезинки. Он обязан был покориться нашей воле. Но этого не случилось. Нам так и не удалось сломать его.
Потому что он не был зверем, склонным к саморазрушению. Ему просто не повезло в жизни. Так захотели мы.
И на все наши нападки он неустанно отвечал чеширской улыбкой, обнажая белые клыки. И на порезы на руках отвечал эгоистичным смехом.
Мы создали чудовище, к которому искренне привязались всей душой…